Так и свобода редко пробуждается, Ударом гулким лишь однажды бьет, Как чье-тос ердце, негодуя, разрывается, Чтоб показать, что все еще живет. © Томас Мур... Показать полностью▼

Так и свобода редко пробуждается, Ударом гулким лишь однажды бьет, Как чье-тос ердце, негодуя, разрывается, Чтоб показать, что все еще живет. © Томас МурСкрыть▲

Помнишь, нас учили быть птицами? Ах, не отворачивай голову. Птицами с волшебными лицами Чистыми, высокими, гордыми. Птицами, летящими за море, Чтобы вернуться и заново, В клювиках созвездия сп... Показать полностью▼

Помнишь, нас учили быть птицами? 
Ах, не отворачивай голову. 
Птицами с волшебными лицами 
Чистыми, высокими, гордыми. 

Птицами, летящими за море, 
Чтобы вернуться и заново, 
В клювиках созвездия спицами. 
Помнишь, нас учили быть птицами? 

Помнишь, нас учили жить песнями, 
Когда нам не сиделось за партами. 
Мы бежали в рай, где под лестницей 
Маялась гитара инфарктами. 

И не знали мы тогда, черти скрытные, 
Трогая ресницы ресницами, 
Что уже тогда были с крыльями. 
Помнишь, нас учили быть птицами? 

Помнишь? А ты забыть не всесильная. 
Встань у окна черной веткою. 
Страшно во дворце ночью зимнею 
И король хрипит над соседкою. 

Ляжем и вдвоем, но не спится нам 
Если спирт — исток, да не к случаю 
Помнишь, нас учили быть птицами? 
Господи, зачем они мучились?Скрыть▲

Лежали в больнице в палате одной Два тяжко больных человека. Один у окошка лежал, а другой – У двери, где не было света. Один постоянно в окошко глядел, Другой - лишь на краску дверную, И тот, что у... Показать полностью▼

Лежали в больнице в палате одной
Два тяжко больных человека.
Один у окошка лежал, а другой –
У двери, где не было света.
Один постоянно в окошко глядел,
Другой - лишь на краску дверную,
И тот, что у двери, узнать захотел,
Про жизнь за окошком другую.
С готовностью первый больной рассказал,
Что видно ему из окошка:
- Там тихая речка, дощатый причал,
И ходит по берегу кошка.
По синему небу плывут облака,
Причудливые, как зверушки,
Сидят на причале там два рыбака,
И с внуком гуляет старушка.
И так каждый день - то про сказочный лес
Рассказывал, то про влюблённых…
Другой же сосед перестал даже есть,
Считая себя обделённым.
Он мучился злобой, и зависть росла,
Его постепенно съедая,
Не мог он понять, почему же была
Тут несправедливость такая.
Однажды сосед у окна занемог,
Что не было сил разогнуться,
Он стал задыхаться и даже не мог
До кнопки своей дотянуться.
У двери сосед мог на кнопку нажать
И вызвать сестру милосердья,
Но он не нажал, а остался лежать,
Глаза закрывая усердно.
Наутро сестра милосердья пришла
Постель поменять за покойным,
Сосед попросил, и она помогла
Занять эту самую койку.
Когда ж он в окно, наконец, посмотрел, -
На шее задёргалась вена:
Увидел он вместо того, что хотел, -
Глухую высокую стену.
Он был потрясён и сестре рассказал,
Про тихую чистую речку,
Про сказочный лес, про дощатый причал
И небо в кудрявых овечках…
-Ах, если б он видел, - сказала сестра, -
Всю жизнь он слепым оставался.
- Зачем же тогда?..- тут больной прошептал.
- Да он вас утешить старался…Скрыть▲

При создании фрески "Тайная вечеря" Леонардо да Винчи столкнулся с огромной трудностью: он должен был изобразить Добро, воплощённое в образе Иисуса, и Зло — в образе Иуды, решившего предать... Показать полностью▼

При создании фрески "Тайная 
вечеря" Леонардо да Винчи 
столкнулся с огромной 
трудностью: он должен был 
изобразить Добро, воплощённое 
в образе Иисуса, и Зло — в 
образе Иуды, решившего 
предать его на этой трапезе. 
Леонардо на середине прервал 
работу и возобновил её лишь 
после того, как нашёл 
идеальные модели. 
Однажды, когда художник 
присутствовал на выступлении 
хора, он увидел в одном из юных 
певчих совершенный образ 
Христа и, пригласив его в свою 
мастерскую, сделал с него 
несколько набросков и этюдов. 
Прошло три года. "Тайная 
вечеря" была почти завершена, 
однако Леонардо пока так и не 
нашёл подходящего натурщика 
для Иуды. Кардинал, 
отвечавший за роспись собора, 
торопил его, требуя, чтобы 
фреска была закончена как 
можно скорее. 
И вот после многодневных 
поисков художник увидел 
валявшегося в сточной канаве 
человека — молодого, но 
преждевременно одряхлевшего, 
грязного, пьяного и 
оборванного. Времени на этюды 
уже не оставалось, и Леонардо 
приказал своим помощникам 
доставить его прямо в собор, что 
те и сделали. 
С большим трудом его 
притащили туда и поставили на 
ноги. Он толком не понимал, что 
происходит, а Леонардо 
запечатлевал на холсте 
греховность, себялюбие, 
злочестие, которыми дышало 
его лицо. 
Когда он окончил работу, 
нищий, который к этому времени 
уже немного протрезвел, открыл 
глаза, увидел перед собой 
полотно и вскричал в испуге и 
тоске: 
— Я уже видел эту картину 
раньше! 
— Когда? — недоуменно 
спросил Леонардо. 
— Три года назад, еще до того, 
как я все потерял. В ту пору, 
когда я пел в хоре и жизнь моя 
была полна мечтаний, какой-то 
художник написал с меня Христа.Скрыть▲